виноградных листьев
студеные кольца.
я знаю, что пытка
скоро закончится –
уже очень скоро
ты поцелуешь меня.
такая радость
была только в детстве.
твои глаза –
черника и перец,
черника и перец –
страх каждого дня

ты влюбляешься внезапно,
будто ток перекрывают
и втыкают в горло розу,
на обед шипы с ткемали.
вьёт круги змея по сердцу,
водит гладит медным жалом,
по окоченевшим венам
нежность яда побежала.
и на мускулы-деревья
падает ментол мороза,
ты как будто засыпаешь
от слоновьего наркоза,
и спускаясь ниже ниже
сердце давит на колени
ты цепляешься за воздух
ааааа!...

и не чувствуешь боль спиной, и летишь
в безупречное черное грязное лето,
и печатая пряники по мостовой
хочешь к ней и себя проклинаешь за это.
там такие тела! будто доски для мачт:
без намека на грудь анемичны и плоски.
и шарашит по венам животная ртуть.
женщины-мальчики, девы-подростки,
аха!

мы на виллах
вспоротыми животами
невинность и ревность
изображали –
лас-вегас в цвету...
и все, что я помню
в ту осень и лето -
пароль icq,
кофе и сигареты
и рыбок в пруду.

ты влюбляешься секретно,
штопором по винным лужам
балансируешь на грани,
сам себе теперь не нужен.
напиваешься с друзьями,
рвешь рубахи, сталь терзаешь.
то счастливый, то несчастный
партизанишь, партизанишь
неприкаянный ночами,
весь на взводе, весь на крике
ты клянешься, что не будешь
больше никогда звонить ей.
подползаешь на коленях
к чертовому телефону.
ты – посмешище и зная
это ты уже все портишь.
неуверенный, дрожащий,
умоляющий, влюбленный
ты пытаешься казаться
гордым, сильным, окрыленным.
но тебя на раз читая,
она скучно произносит,
что немного занята и
ты цепляешься за воздух
ааааа!...

и не чувствуешь боль спиной, и летишь
в безупречное черное грязное лето,
и, печатая пряники по мостовой,
хочешь к ней и себя проклинаешь за это.
там такие тела! будто доски для мачт:
без намека на грудь, анемичны и плоски
и шарашит по венам животная ртуть.
женщины-мальчики, девы-подростки
аха!